Зарабатывать на энергорынке становится всё сложнее: ввод новых генерирующих мощностей делает конкуренцию всё более острой. О том, каких результатов ждать российской генерации «Интер РАО», рассказал генеральный директор ООО «Интер РАО – Управление электрогенерацией» Тимур ЛИПАТОВ.
- В ООО «Интер РАО - Управление электрогенерацией» вы работаете с начала года. Как бы вы могли охарактеризовать компанию с точки зрения качества, надёжности, инновационности?
- Если говорить о конкурентной позиции, то существенным отличием «Интер РАО – Электрогенерация» относительно участников рынка является диверсификация. Мы географически, технологически, топливно диверсифицированы. Это преимущество, поскольку когда падают цены в первой ценовой зоне, у нас есть генерация во второй ценовой зоне. Когда дорожают казахские угли, мы можем заместить выработку угольных станций газовыми. Если будет дорожать газ, то мы сможем выработать дополнительную электроэнергию на наших угольных станциях. У нас есть объекты в неценовых зонах, что с учётом тяжёлого рынка в какой-то момент может стать выгодным. В качестве примера можно привести конец 2014 – начало 2015 года. Традиционно цены на электроэнергию в Сибири заметно ниже европейских за счёт наличия большого количества дешёвой гидрогенерации. Однако именно в этот период наблюдалось значительное падение рыночных цен на электроэнергию на территории европейской части России. В этот же период в связи с ярко выраженным маловодьем в Сибири цены, напротив, существенно выросли. Располагая значительным количеством генерирующих мощностей в Сибири, «Интер РАО – Электрогенерация» сохранила свою выручку на ожидаемом уровне без снижения, что было бы невозможно при узкой локализации генерирующих мощностей. Вторым преимуществом является то, что принято считать недостатком. У компаний – лидеров рынка есть один-два актива, которые делают им все показатели и всю выручку. У нас таких ярко выраженных лидеров нет. И в этой связи мы не настолько серьёзно подвержены технологическим рискам, которым подвержены эти компании, то есть если с этой станцией что-то случается, то это случается одновременно со всей компанией. В «Интер РАО – Электрогенерация» такая история невозможна в принципе.
- Какие точки роста у компании?
- «Интер РАО – Электрогенерация» достаточно молодая компания, созданная в 2011 году, и она переживает те стадии развития, роста, которые свойственны любой молодой компании. Были собраны активы ОГК-1, ОГК-3, активы, ранее принадлежавшие «Интер РАО», – разные станции со своими бизнес-процессами, со своим укладом. Потребовалось какое-то время, чтобы объединить эти активы и сделать их единой компанией. Период органического роста, я считаю, завершён. И сейчас у компании вторая стадия, связанная с эффективностью. Кроме логики развития бизнеса, нас к этому побуждают и рынок, и экономическая ситуация. Есть только один способ сохранять рентабельность – это работать с затратами.
- У компании есть стратегический курс на повышение эффективности генерации, но часть оборудования стареет, ему много лет. Каким образом в такой ситуации повышать эффективность?
- Работать над затратами можно по-разному. У нас 30% затрат – постоянные, 70% – переменные. Из переменных затрат практически 95% – топливо. В этой связи очень важно работать с топливом. Но всё новое – это хорошо забытое старое. В Советском Союзе существовала нормативно-техническая документация по топливоиспользованию, в которой устанавливалось жёсткое исходно-номинальное значение расхода топлива. Оно принималось лучшим из трёх: либо согласно типовой энергетической характеристике, то есть опыт лучшего аналогичного по составу блока, либо проектное значение, либо лучшая практика из опыта эксплуатации. Мы применили эти знания для оценки потенциала повышения топливной эффективности оборудования – измеряли факт, причём в разных режимах и очень детально, чтобы понять, где мы сжигаем лишнее топливо. И затем выполнили факторный анализ, поясняющий разницу между исходно-номинальным значением и фактом: сколько мы теряем в конденсаторе за счёт плохого вакуума, сколько за счёт присосов в топке, сколько за счёт присосов в пылегазовоздухопроводах – от конвективной шахты дымососа, сколько на недогреве острого пара и т. д. Под каждый из этих факторов разработаны компенсирующие мероприятия: здесь провести ремонт конденсатора, здесь поменять отглушённые трубки на перегревателе пара высоко- го давления и т. д. Все мероприятия описаны с точки зрения их экономической эффективности в данной рыночной конъюнктуре и автоматически включены в инвестиционную или ремонтную программу. Те, что неэффективны, остаются резервами по экономичности, просто в данной рыночной конъюнктуре они не окупаемы и ждут своего часа. Я не могу сказать, что это наше ноу-хау, мы просто возвращаемся к тому, что когда-то делалось с должным качеством и отношением. Ну а кроме этого, есть ряд инициатив инвестиционного характера, направленных на повышение доходов или снижение расходов. К ним можно отнести переаттестацию блоков ДПМ, в первую очередь парогазовых, газотурбинных за счёт усовершенствования газовых турбин и доведения их работы до паспортных характеристик. К ним можно отнести строительство градирен на станциях, которые у нас сейчас находятся на прямоточном водоснабжении и много платят за воду. Эти ставки вырастут в соответствии с инициативами правительства в 4,65 раза к 2025 году. Для того чтобы избежать этой существенной части затрат, мы планируем реализовать инвестиционные проекты по строительству градирен на Ириклинской и Пермской ГРЭС, у нас уже стартовали конкурсы на проектирование.
В части постоянных затрат «Интер РАО – Электрогенерация» переходит от управления «через лимит» к управлению «через потребность»: сколько средств на самом деле нужно и почему. У нас есть одинаковые статьи в бюджете каждой станции. И эти статьи никогда не сравнивались между собой. Почему, условно говоря, уборка на одной станции дороже уборки на другой? Мы смотрим, сколько средств будет достаточно. Мы уже сократили условно-постоянные затраты в этом году, серьёзно их сократим и в следующем. Нам важно будет удержать эффективность, но без снижения качества и уровня надёжности.
- Вы говорите о сокращении затрат. Коснётся ли оптимизация персонала?
- Мы планируем поработать с точки зрения численности, но это долгоиграющий проект. Сейчас в компании ситуация, при которой численность достаточно значительна. Есть такой показатель, как соотношение человек, работающих в компании, на мегаватт установленной мощности. Он у нас 0,53 чел. на МВт. При этом в компаниях, которые условно можно назвать лидера- ми рынка, он ниже: в Enel это 0,3 чел. на МВт, в E.ON это 0,4 с небольшим чел. на МВт. В целом это ведёт к тому, что удельная зарплата, то есть приходящаяся на конкретного человека, работающего в компании, зачастую ниже, чем в компании-конкуренте. В результате мы не можем удержать лучших работников. Меня как генерального директора эта ситуация не устраивает. Мы её будем менять. Но поскольку персонал – основной наш актив, мы будем к этому вопросу крайне осторожно, аккуратно подходить. В первую очередь начнём с административно-управленческого персонала и добьёмся повышения эффективности за счёт снижения бюрократии и выстраивания бизнес-процессов. В настоящий момент мы находимся на стадии «семь раз отмерь, подумай и… ещё семь раз отмерь».
- То есть фонд оплаты труда будет оптимизирован?
- Это не значит, что он будет сокращён. Он действительно будет оптимизирован с точки зрения того, чтобы сделать нас более конкурентоспособными как работодателя на рынке труда.
- Есть такое мнение, что энергетика много зарабатывает на ДПМ. Тем не менее, если бы не было блоков, построенных по ДПМ, смогли бы работать с прибылью, зарабатывать?
- Сейчас в отрасли такой тренд, что все зарабатывают на системе ДПМ и теряют деньги акционеров, покрывая убытки от старых блоков. Мы планируем зарабатывать за счёт мероприятий по эффективности, о которых я уже сказал. Также мы оптимизируем график ремонтных работ и их масштаб на высокоэффективных станциях – интенсифицируем работу подрядных организаций, снижаем загрузку станций с отрицательной маржинальностью от реализации электроэнергии.
- Если говорить о рынках электроэнергии и мощности, то как вы оцениваете положение станций «Интер РАО – Электрогенерация» относительно конкурентов?
- Считаю, что конкурентоспособны, потому что, во-первых, у нас достаточно много газовой, при этом относительно современной, генерации – блоки К-300, К-800. Газовая генерация с точки зрения условно-постоянных затрат себя чувствует лучше, чем угольная генерация. Мы работаем над условно-постоянными затратами в направлении снижения, что дополнительно нас усилит с точки зрения участия в конкурентном отборе мощности. Во-вторых, мы диверсифицированы в разных ценовых зонах, поэтому неудачный КОМ в одной ценовой зоне будет частично компенсирован в другой ценовой зоне. Аварийность по газовым блокам снижается в последние годы, и сейчас мы готовим целевую программу, связанную с дальнейшим снижением аварийности. Это важно с учётом роста штрафных дельт. Ещё у нас есть такие уникальные станции, как Джубгинская ТЭС, которая может выйти на полную мощность всего лишь за 20 минут, для других станций это время исчисляется часами и десятками часов. На Джубгинской станции мы используем преимущества ежедневных пусков в пиковое время, то есть когда цена электроэнергии и мощности максимальна. У нас достаточно много новой генерации в структуре: 6 из 18 станций построены в XXI веке. В этой связи они точно очень долго будут прибыльными на рынке электроэнергии. Поэтому чувствуем себя неплохо. Понимаем, как развивается рынок. Понимаем, какой у нас запас устойчивости. Оцениваем его как высокий и работаем над его увеличением.
- В связи с тем, что конкурентный отбор мощности теперь проводится на четыре года, сложно ли вам точно прогнозировать цену? Ведь много говорится о том, что у нас в стране были прогнозы по росту потребления, а в реальности роста практически не было?
- Новая модель КОМ с эластичным спросом значительно менее чувствительна к ошибкам прогнозирования. Сейчас неточности в прогнозе требуемой мощности повлияют лишь на цену, по которой эта мощность будет продана. Да, если спрос будет больше, цена будет занижена. Но всё это гораздо менее критично, чем при ранее существовавшей системе с «отрезанием» неотобравшихся.
- Вы поддерживаете новую модель?
- Она, как и всё в жизни, имеет плюсы и минусы. С точки зрения определённости по прогнозам это хорошо, это плюс. С точки зрения того, что она не мотивирует вывод из эксплуатации устаревшего неэффективного оборудования, а вывод – реальная проблема для рынка электроэнергетики, это минус. И мне кажется, что сейчас есть недооценка со стороны сообщества потребителей, со стороны «Совета рынка» того, что происходит.
Все генераторы теряют маржинальность. Все теряют рентабельность. С одной стороны, для потребителей это хорошо, цена вроде бы снижается. Но с другой стороны, сверхдоходов на рынке электроэнергии не было никогда. Снижение маржинальности будет вести к тому, что будут недофинансированы ремонтные программы, будут недофинансированы инвестиционные мероприятия, что в целом приведёт к «разносу» электроэнергетики. Отрасль только привели в порядок за последние полтора десятилетия, после 90-х годов прошлого века. Она какое-то время на накопленном резерве поработает, а дальше начнёт накапливаться отложенный эффект, связанный с недоремонтами, недоинвестированием. Потребитель в итоге заплатит дороже.
- «Интер РАО» часто инициирует новые механизмы регулирования рынков и выступает активным экспертом в этой части. Возможно, существующие правила игры на рынке, по вашему мнению, не идеальны и их нужно менять, упрощать?
- Я считаю, что оптовый рынок электроэнергии и мощности – это одно из самых больших достижений современной электроэнергетики. Это действительно дерегулированный сектор, в котором работают законы спроса и предложения. Мы действительно часто выступаем с инициативами, но это некая точечная настройка тех минусов, которые выявляются методом проб и ошибок. Можно было бы упростить до введения тарифа, но я категорически против любого упрощения. Это приведёт к тому, что никаких стимулов для снижения затрат, для обновления мощности просто не будет. Считаю, что рынок должен продолжить существование, но постоянная настройка ему, как любому живому организму, необходима.
- Сейчас в России переизбыток генерирующих мощностей и строительство новых вряд ли нужно. Но насколько в этом контексте программа атомщиков пугает, ухудшает ситуацию для тепловой генерации? «Росатом» же довольно много собирается строить в ближайшие годы.
- «Пугает», «ухудшает» – это глаголы, которые верно описывают отношение электрогенераторов к программе атомщиков. Для нас это действительно создаст дополнительный избыток, дополнительное давление на рынок, дополнительные «отрезания» от совокупной выручки оптового рынка. Но у этой программы, а фактически у государства, есть синергетические эффекты, например, по дозагрузке производств, связанных с развитием конкурентной технологии на международном рынке. Мы понимаем, что атомная отрасль также нуждается в развитии, и мы учитываем этот факт. Наша задача – быть самыми эффективными среди тепловых генераторов, чтобы выдержать давление, которое оказывает на рынок растущий объём самой дешёвой установленной мощности.
