Нередко можно услышать, что «тучные» годы прошли для экономики России впустую и модернизации, несмотря на все призывы, не произошло. Отчасти это правда – процесс шел совсем не так быстро, как хотелось бы, что признают руководители страны. Но для каждого правила существуют исключения. Есть отрасли, где запущены или даже выполнены программы обновления.
Экономический блок правительства России един во мнении, что в период высоких цен на нефть рубль был слишком дорогим и это угнетало инвестиционную активность, удешевляя импорт. Официальная статистика подтверждает эту точку зрения, указывая на неважную динамику капитальных затрат.
Это «средняя температура»: в отраслях, которые показывают устойчивость к кризисным явлениям или рассматриваются в качестве вероятных драйверов роста, картина выглядит немного иначе. Хотя процесс модернизации необходимо продолжать и там, оценив итоги уже реализованных программ.
По данным Международного валютного фонда, средняя доля инвестиций в валовом внутреннем продукте развитых стран составляет 20–21%. В России с начала 2000-х годов норма накопления соответствовала этому уровню, а в 2007 году даже превысила 25% ВВП. Академик Абел Аганбегян убежден, что наполовину социально-экономическое развитие России в период десятилетнего подъема 1999–2008 годов было связано с форсированными инвестициями.
Однако в 2009-м капитальные расходы снизились и восстановились на докризисном уровне только в 2012-м, а затем опять стали падать. Абел Аганбегян считает, что такая ситуация объясняется экономической политикой, которая выразилась в целенаправленном сокращении госрасходов капитального характера и предложения инвестиционного кредита в банковской сфере.
Благодаря модернизации крупнейшие НПЗ перешли на выпуск топлива «Евро-5»
Аналитический центр при Правительстве России (АЦПР) оценил эффективность капитальных расходов, рассчитав, сколько процентов ВВП идет на инвестиции пропорционально приросту экономики на один пункт. В развивающихся странах это отношение находится на уровне 3–5, а в развитых может быть выше 10. Россия, как это часто бывает, идет своим путем.
В 2000–2008 годах в связи с быстрыми темпами экономического роста это соотношение у нас было одним из самых низких в мире – около 3. Однако кризис конца нулевых и последующее замедление экономики увеличили показатель до 8.
Анализируя структуру капитальных вложений, эксперты АЦПР отмечают, что важнейшую роль в повышении уровня производительности труда и эффективности производства играют инвестиции в машины и оборудование.
По данным Росстата, доля оборудования в суммарных вложениях в основной капитал между 2005 и 2014 годами сократилась с 41 до 36%. Снижение было компенсировано избыточными вложениями в строительство, которые медленно окупаются и слабо влияют на рост эффективности.
«22% всех машин и оборудования работают свыше срока износа. Коэффициент выбытия основных фондов поддерживается на предельно низком уровне 0,7% в год, поэтому прогрессивное устаревание этих фондов, машин и оборудования тянет экономику вниз, притом с каждым годом все сильнее», – сетует Абел Аганбегян.
Черту под экономическими итогами «тучных» лет на последнем Гайдаровском форуме подвел автор лозунга о модернизации, премьер Дмитрий Медведев.
«Мы, конечно, проводили модернизацию, но не теми темпами, которые могли быть, если бы у нас не было таких социальных расходов. На протяжении всего предшествующего периода доходы людей увеличивались быстрее, чем рост экономики. Если хотите, рост благосостояния обгонял модернизацию», – признал он. Осталось решить, что делать теперь, в «тощие» годы.
Выступая на недавно завершившемся Петербургском международном экономическом форуме (ПМЭФ), президент Владимир Путин назвал производительность труда важнейшим фактором, который предопределяет общую конкурентоспособность экономики, динамику рынков, ускорение роста ВВП, повышение зарплаты. По его оценке, необходим рост производительности не менее чем на 5% в год. Это главным образом связано как раз с технологическим обновлением, создающим базу для перемен.
«Ведущие страны мира ищут источники роста, и ищут в использовании, в капитализации колоссального технологического потенциала, который уже имеется и продолжает формироваться прежде всего в цифровых и промышленных технологиях, робототехнике, энергетике, биотехнологиях и медицине, в других сферах. Открытия в этих областях способны привести к настоящей технологической революции, к взрывному росту производительности труда», – заявил Владимир Путин.
То есть дело не только в объеме инвестиций, но и в их качестве. Задача состоит на самом деле не в обновлении фондов как таковом, а в переходе на новый уровень эффективности, что возможно лишь при внедрении инновационных решений.
«Кажется, что это очень трудная или даже невыполнимая задача, если посмотреть, что у нас происходит с этим сегодня», – признал президент. Хотя, добавил он, в отдельных областях подвижки есть.
В период с 2009 года российские институты развития поддержали более 20 тыс. инновационных компаний. К 2014 году Россия стала третьим по величине европейским рынком венчурных инвестиций объемом порядка 480 млн долл.
Однако профессор Массачусетского технологического института Лорен Грэхем относит нашу страну к числу тех, кто пока еще не смог воспользоваться плодами технологической революции, и сравнивает Россию с маленькой Швейцарией, которая каждый год экспортирует гораздо больше высокотехнологичных продуктов в пересчете по курсу доллара. «Россия первая в Европе создала руками Сергея Лебедева цифровой компьютер, но кто покупает российские компьютеры? Почему у русских так хорошо получается разрабатывать идеи, но так плохо получается их продавать?» – задает он риторические вопросы.
Отмечая успехи отечественных ученых, эксперт указывает на разрыв между наукой и бизнесом, затрудняющий коммерциализацию изобретений.
Советник президента России Сергей Глазьев в качестве примера приводит такую ситуацию:«Скажем, лет 15–20 назад мы были впереди планеты всей в опытных разработках светодиодов. А сегодня США производят 7 млрд штук светодиодов в год, и мы вынуждены их покупать».
Есть разрыв также между наукой и обществом. Глава ВЦИОМ Валерий Федоров отмечает высокий уровень осведомленности россиян об инновациях и их потенциале. Однако внедрение инноваций большинство наших граждан экономическим приоритетом не считают.
Директор Института статистических исследований и экономики знаний Высшей школы экономики Леонид Гохберг убежден, что российский бизнес и государство зачастую инвестируют в технологии вчерашнего дня, игнорируя новейшие разработки и рынки или вовсе не зная о них. По оценкам ученого, Россия представлена только в 3% глобальных исследовательских фронтов. Актуальными вопросами являются цена на нефть, обменный курс, инфляция, санкции, геополитические риски, тогда как в развитых странах идет новая промышленная революция – происходит цифровизация производства, изменяется состав цепочек создания добавленной стоимости, природа и механизмы инновационной деятельности, развивается сетевая экономика. И на этом пора уже делать в России акцент.
Но несмотря на то что на макроуровне ситуация с инвестициями вовсе не выглядит впечатляюще, в отдельных отраслях экономики положение с определенными оговорками небезнадежное. Главный управляющий директор McKinsey Доминик Бартон уверен, что благодаря росту 2000-х в ряде сегментов все же шел процесс технического перевооружения.
В качестве примера эксперт приводит нефтяную отрасль. За 2000–2015 годы инвестиции отечественных компаний в сумме составили порядка 300 млрд долл., благодаря этому были реализованы десятки сложных проектов. В частности, проведена модернизация нефтеперерабатывающих заводов.
Крупнейшие предприятия перешли от стандартов «Евро-2» к «Евро-5». Индекс Нельсона (показатель качества нефтеперерабатывающих мощностей) в среднем по России вырос на треть – с 4,3 до 5,7 единицы, при этом есть проекты, где он выше 10. Но это не значит, что модернизация в отрасли выполнена: для сравнения, в 2015 году средний индекс Нельсона для американских НПЗ составлял порядка 12 единиц, для европейских – 8.
Не осталась в стороне от курса на обновление и российская металлургия. В период высоких мировых цен на стальной прокат объем инвестиций в основной капитал вырос в отрасли в 5,5 раза. Даже в кризисный 2009 год капитальные затраты практически не уменьшились, предприятия завершали начатые проекты.
По данным некоммерческого партнерства «Русская сталь», в 2006–2010 годах инвестиции российских металлургов в расчете на 1 тонну выплавленной стали превышали инвестиции некоторых глобальных лидеров отрасли. Значительные средства были направлены в улучшение экологии, энергосбережение, транспортную инфраструктуру. В совокупности за 2000–2015 годы отрасль получила более 60 млрд долл. инвестиций.
В новый кризис процесс приостановился – отчасти по причине завершения целого ряда крупных программ, отчасти в силу негативной экономической ситуации. Хотя есть проекты, которые продолжаются.
Причем некоторые из них интересны не только на национальном, но и международном уровне – это, к примеру, акцент Металлоинвеста на развитии производства горячебрикетированного железа. Оно особенно эффективно при производстве высококачественной стали, так как позволяет снизить включение цветных металлов и вредных примесей.
Рейтинговое агентство «Интерфакс-ЭРА», которое уже 15 лет публикует оценки энергетической и экологической эффективности российского бизнеса, фиксирует позитивные изменения.
«В обрабатывающем секторе, вопреки опасениям экономистов, оперирующих лишь финансовыми индикаторами, реальная энергетическая и технологическая эффективность росла, – считает руководитель проекта Александр Мартынов. –На предприятиях химической и нефтехимической отраслей повышение составило 1,6% в год, в машиностроении КПД рос на 1,9%, а в приборо- и авиастроении темп роста эффективности ежегодно составлял 2,8 и 2,7% соответственно».
Понятно, что это не предел стремлений. Во-первых, рост на несколько пунктов от низкой базы сложно назвать выдающимся достижением. Во-вторых, доказывать технологическую эффективность по-хорошему надо не только в России, но и на внешних рынках, где сильна конкуренция. Заявив о готовности настраивать законодательство, налоговые стимулы и технические стандарты, обеспечить доступ к финансовым ресурсам институтов развития, Владимир Путин в своем выступлении на ПМЭФ отметил, что все отечественные программы импортозамещения должны быть нацелены на самом деле на создание продукции, конкурентной на глобальном рынке.
Государство говорит, что готово поддерживать экспортно ориентированные компании от проведения НИОКР до помощи в сертификации, маркетинге, организации сервисного обслуживания и закрепления позиций за рубежом. Бизнес заинтересован в этом, но одновременно он против чрезмерного вмешательства властей.
«Я спросил у основателя AliExpress, что было ключевым фактором роста, и в ответ он сказал, что государство не мешало», – отметил руководитель Сбербанка Герман Греф на состоявшейся в рамках ПМЭФ пленарной сессии, само название которой о многом говорит: «Технологии – пропуск в завтра. Изменись или умри».
Катализатором инноваций Владимир Путин назвал международную кооперацию, в том числе с европейскими странами. Сейчас, правда, негативный геополитический фон сильно мешает этому. Хотя в предыдущие годы совместные проекты были.
В качестве примера можно привести российский автопром, хоть он часто и становится предметом критики. Финский политик и предприниматель Йон Хеллевиг обращает внимание, что с 2003 по 2013 год Россия практически удвоила объем производства автомобилей.
«При этом исчезли все классические советские модели», – отмечает эксперт. Но сегодня свыше половины производимых в России автомобилей – зарубежные марки, выпускаемые на отечественных площадках в значительной доле из импортных комплектующих.
В 2012 году впервые в истории доля произведенных международными корпорациями на территории России автомобилей превысила долю импортных и национальных брендов. Она превысила 40% против 36% у импортных и 24% у национальных брендов. Эти изменения стали результатом реализации правительством стратегии локализации производства в рамках соглашений о промышленной сборке.
Но теперь на повестке дня вопрос углубления этих процессов и перехода к выпуску продукции, ориентированной не только на внутренний, но и внешние рынки (подробнее о ситуации в автопроме см. материал в рубрике «Индустрия»). Удастся ли его решить, пока неясно.
Еще одна отрасль, где российские компании создали серьезный технологический задел, – электроэнергетика. За 2000–2015 годы в ее развитие было инвестировано около 270 млрд долл. Эти средства стали хорошим стимулом для машиностроения: отечественные предприятия за тот же период поставили турбин общей мощностью 37,5 ГВт (для представления масштаба – это примерно 16% установленной мощности всех электростанций Единой энергетической системы России).
Проблема в том, что в ряде регионов возник локальный профицит генерации. Зато, по данным McKinsey, в среднем локализация в нашей электроэнергетике превышает 50%, а в трех важнейших секторах приближается к 100%.
В России производится 96% оборудования для АЭС и около 90% – для угольных станций и ГЭС. Россия обладает крупнейшим портфелем атомных энергоблоков третьего поколения и разрабатывает реакторы на быстрых нейтронах с замкнутым топливным циклом и повышенной надежностью.
Потенциально это интересная статья экспорта, ведь строительство за рубежом АЭС означает не только выполнение многомиллиардного контракта, но и технологическую «привязку» клиента на долгие годы. Однако на международном атомном рынке высока конкуренция. И, как правило, получить заказ можно, только предоставив проекту финансовую «подушку», то есть вложившись в него самому.
Сельское хозяйство смогло превратиться в драйвер экономического роста
Наконец, без масштабных инвестиций был бы невозможен рост сельскохозяйственного производства. За последние 15 лет отрасль увеличилась в объемах на 20%, при этом экспорт поднялся на 44%. Общий объем инвестиций за 10 лет составил около 140 млрд долл. И если в 2005 году Россия импортировала почти половину продукции птицеводства, то к 2014 году показатель упал до 10%.
Резко снизилась и доля импортной свинины – с 57 до 17%. Объем импорта молочных продуктов только в 2014–2015 годах сократился на 9%, несмотря на рост потребления. В сельском хозяйстве, правда, на горизонте теперь маячит другая серьезная рукотворная проблема.
По данным экспертов Института конъюнктуры аграрного рынка, в ближайшие два года в России возможно перепроизводство овощей из-за бума, хаотичного и резкого роста строительства теплиц. И не факт, что по мере снятия ограничений на импорт продуктов (например в отношении поставщиков Турции) болезнь не приобретет хронический характер.
Это только несколько примеров. Вкратце вывод – модернизация шла не так быстро, как могла бы, и имеет ряд побочных проблем, которые также требуется решать. А если говорить в целом, то понятно, что требуется системный подход, чтобы увязать все инициативы воедино и направить на достижение общей цели – вывод экономики на траекторию развития, которая будет отталкиваться не от благоприятной конъюнктуры сырьевых рынков, а от внедрения новых технологий.
На Петербургском форуме Владимир Путин анонсировал создание Совета при президенте по стратегическому развитию и приоритетным проектам. В некотором роде это реанимация идеи национальных проектов, но если раньше они были нацелены на решение социальных задач, то теперь круг интересов шире.
Президент заявил о повышении производительности труда, изменении делового климата, содействии малому и среднему бизнесу, поддержке высокотехнологичного экспорта. По сути, речь о структурных изменениях в экономике и социальной сфере. Только это, сходятся во мнении большинство экспертов, может помочь России в условиях новой глобальной экономической реальности.
Мария Яковлева
