Онлайн-журнал «Сибирская нефть» 0 комментариев

Необходимость – мать изобретательности: Инновационная программа «Газпром нефти»

Начальник департамента стратегии и инноваций «Газпром нефти» Сергей Вакуленко о принципах технологического развития нефтяной отрасли и инновационной программе компании.

Сергей Вакуленко, Начальник департамента стратегии и инноваций «Газпром нефти» 

– Существует немало формулировок для понятия «инновационное развитие». Какой придерживаются в «Газпром нефти»?

– Я зайду немного издалека. Есть вечная история и задача про то, как поднять производительность, увеличить экономический выпуск. Есть базовые рычаги — труд и капитал, больше людей с большим количеством инструмента смогут произвести больше. А есть рычаги, влияющие на производительность того и другого: это умения и навыки людей, качество инструментов, организация процесса. Инновационность для нас — это все, что позволяет нам более эффективно работать. В большой мере это технологии, но не только они — это может быть и более эффективная организация дела. Кстати, необязательно гнаться за новинками — если велосипед существует и на нем удобно ездить, то новый изобретать незачем. Поэтому мы смотрим на все доступные технологии, выбираем подходящие и стараемся максимально полно их использовать для достижения бизнес-целей и повышения эффективности. Если вдруг оказывается, что необходимых нам технологий в доступе нет, стимулируем работу с подрядчиками, с академической наукой. Как только технология появляется — создаем заказ, требования, описываем, в какой конфигурации новый метод может быть оптимален с точки зрения бизнеса. А если создавать необходимую нам технологию некому, мы считаем, что должны быть в состоянии сделать это сами или организовать ее появление.

– Насколько это распространенный подход?

– Наверное, наиболее распространенный. Правда, во многих компаниях существует и проблема not-invented-here — если это не нами изобретено, то и применять не будем, обязательно какой-то свой подход найдем. В общем, каждый выбирает свою философию. Кто-то склонен покупать готовые технологии, кто-то изобретать, причем и тот и другой подходы применяют крупные, успешные компании.

– Есть еще одно широко обсуждаемое понятие, связанное с инновационным развитием, — инновационная культура. Для «Газпром нефти» это понятие актуально?

– Понятие «инновационная культура» очень туманно и газообразно, все его описывают по-своему, как слепые мудрецы из притчи —слона. Для нас это открытость, способность воспринимать новое, но с умом. То есть умение отслеживать новинки, но выбирать вещи только исходя из их эффективности, применимости, а не просто потому, что они новые. И, соответственно, способность создавать новое самим, если это необходимо.

– Часто в качестве критерия технологичности и инновационности компании рассматривают количество патентов на изобретения, которые она получает. Насколько это объективно?

– Все достаточно неоднозначно. Как известно, далеко не все изобретения, которые принесли своим создателям много денег, были запатентованы. Лучший пример — это рецепт кока-колы, который хранится в сейфе за семью замками, но так и не защищен патентом. Кроме того, можно много раз патентовать одну и ту же технологию, слегка меняя какие-то компоненты. Иногда компании массово получают охранные документы, чтобы защититься от патентных троллей. Так что количество патентов само по себе далеко не всегда индикатор инновационности. Хотя определенная корреляция, конечно, есть.

– Что представляет собой программа инновационного развития «Газпром нефти», которая получила очень хорошие отзывы у профильных госорганов?

– Программы инновационного развития — это как раз механизм, который был задуман Минэкономразвития для того, чтобы заставить госкомпании заниматься инновациями. Даже термин такой появился — «понуждение к инновациям». У нас все получилось наоборот — сначала появились наша собственная технологическая стратегия, которую мы, исполняя появившиеся позже требования государства, оформили как программу инновационного развития.

Она, кстати, не сразу была принята на ура, поскольку мы шли от нужд бизнеса, а не от методических указаний и не очень склонны писать что-то в программу для галочки. Было много споров, пришлось отстаивать свои подходы, но в итоге получился очень хороший продукт, которым мы сейчас можем гордиться и на который, по признанию федеральных органов, стоит равняться другим компаниям.

– Насколько практика влияния государства на технологическое развитие промышленности распространена в мире?

– Достаточно распространена, но формы, конечно, очень разные. Несмотря на легенду о том, что американская сланцевая революция — это торжество невидимой руки вольного хлебопашца дикого капитализма на бескрайних просторах прерий, это не так. Бизнес активно начал заниматься сланцевой нефтью только в последние 10–15 лет, а до этого примерно 25 лет работы в этом направлении велись под эгидой и под контролем Министерства энергетики США, которое целенаправленно ставило задачи, определяло области работ, обеспечивало финансирование, контактировало с университетской наукой, выдавало гранты. И только когда технология стала достаточно зрелой, применимой, ее взяли на щит и активно стали использовать частные компании. Во Франции многие исследования проводятся под эгидой государственного Institut Franҫais du Pе́trole, в Германии — Института Фраунгофера, хотя в этих странах основное внимание сейчас на технологии возобновляемой энергетики. Аналогичная ситуация и с развитием технологий добычи газа из газогидратов в Японии.

– С изменением внешних условий технологическая стратегия компании, разработанная еще при благоприятной конъюнктуре, претерпела какие-то изменения?

– Она эволюционировала, но нельзя сказать, что что-то радикально изменилось. Повышение эффективности добычи, возможность разрабатывать сложные запасы и, соответственно, получение за счет этого конкурентных преимуществ, увеличение глубины переработки и улучшение экологичности НПЗ, — все эти ключевые цели никуда не делись.

Несомненно, у нас уменьшилось количество свободных средств, которые мы можем вкладывать в какие-то пилотные проекты, эксперименты, но потребность в новых технологиях даже выросла. Если раньше можно было позволить себе роскошь работать традиционными методами, то сейчас изрядное количество потенциальных проектов, которые в хорошие времена были вполне рентабельны при старых подходах, таковыми быть перестали, и, чтобы их осуществить, нужно снижать себестоимость и повышать эффективность, а других способов, кроме как работать по-новому и с новыми технологиями, для этого нет. Это из серии «не было бы счастья, да несчастье помогло». Ухудшение конъюнктуры заставляет интенсифицировать эту работу.

Несмотря на легенду о том, что американская сланцевая революция — это торжество невидимой руки вольного хлебопашца дикого капитализма на бескрайних просторах прерий, это не так. Бизнес активно начал заниматься сланцевой нефтью только в последние 10–15 лет, а до этого примерно 25 лет работы в этом направлении велись под эгидой и под контролем Министерства энергетики США

– То есть необходимость активизации технологического развития — во многом следствие ухудшения качества запасов и доступа к ним?

– Есть такая английская поговорка: «Необходимость — мать изобретательности». Древний человек сделал себе шубу из шкуры животного, потому что он ушел из Африки в места с более суровым климатом, стал заниматься земледелием, когда собирательством было уже не прожить. У нас принцип тот же — легкие запасы подходят к концу, значит, необходимо искать технические решения для работы с тем, что остается.

– Какие основные вызовы подталкивают к технологическому развитию?

– Их несколько. Это поддержание и увеличение объемов добычи на традиционных месторождениях, в том числе с трудноизвлекаемыми запасами. Это работа на Севере в самых разных аспектах: полярная навигация, работа на мерзлоте и так далее. Это разработка баженовской свиты. В переработке это повышение эффективности вторичных процессов. В нашей технологической стратегии мы отталкиваемся именно от вызовов, подбирая ключевые технологии для поиска ответов на них, — это наш подход.

– Вы можете сегодня сказать, что «Газпром нефть» — технологичная и инновационная компания, или пока говорить об этом преждевременно?

– Я не считаю, что это преждевременно: «Газпром нефть» действительно технологичная и инновационная. Наше новаторство — в комплексном технологическом решении проблем. Посмотрите, как компания работает на Севере, в Заполярье: там выстраивается интегрированная система разработки освоения и эксплуатации месторождений. В рамках освоения Новопортовского месторождения, например, и отдельные высокотехнологичные объекты построены, такие как терминал «Ворота Арктики», и разработана уникальная логистическая схема, работоспособность которой, в свою очередь, обеспечивает уникальная современная техника — в частности, танкеры повышенного ледового класса. Каждый из этих элементов достаточно интересен, но реальная инновация — в выстраивании всей цепи.

0 комментариев
Отправить
обсуждения
Здесь больше организационных вопросв, чем в самой платформе. Можно взять за основу Фабрику идей у Ев... СУМЗ: «Фабрика идей» и «Доска решения проблем» переходят на цифровую платформу
Белоярская АЭС принимает группы студентов, они могут быть и старше 18 лет. Но в целом да, в настояще... Туризм на АЭС: не развлечение, но просвещение
Отличный пример цифровизации или "умной фабрики", коллеги! А можете поделиться платформой ... СУМЗ: «Фабрика идей» и «Доска решения проблем» переходят на цифровую платформу
Узнайте больше Альманах “Управление производством” 300+ мощных кейсов, готовых к использованию чек-листов и других полезных материалов
Альманах “Управление производством”